Мало кто знает, что 80 лет назад Ростовский (ныне Южный федеральный) университет мог вообще прекратить свое существование. Во время Великой Отечественной войны университет был вынужден дважды эвакуироваться из Ростова: первый раз – осенью 1941 года в Дагестан, а летом 1942 года – в город Ош Киргизской ССР.
Как удалось вывезти из Ростова и сохранить ценное оборудование университета, рассказывается в приведенных ниже отрывках из воспоминаний И.И. Буйло – непосредственного участника описываемых событий.
Публикация подготовлена к печати сыном автора, доктором физико-математических наук, заведующим отделом НИИ механики и прикладной математики Южного федерального университета С.И. Буйло.
 |
| На снимке: этот человек, И.И.Буйло, дважды спасал оборудование РГУ |
«…17 октября 1941 года немецкие войска захватили Таганрог. Появилась реальная угроза их прорыва к Ростову-на-Дону. Руководство Ростовского госуниверситета, по согласованию с местными властями, назначило меня1 ответственным за эвакуацию из Ростова в столицу Дагестана – город Махачкалу ценного научно-учебного оборудования университета. Я тогда заканчивал физико-математический факультет и работал старшим лаборантом кафедры экспериментальной физики.
Для упаковки приборов на всех кафедрах были созданы группы из научных работников, лаборантов и оставшихся студентов. Для сопровождения оборудования была организована комсомольско-молодежная бригада, в которую кроме меня, вошли лаборант кафедры механики Н. Кириченко, студенты С. Ковшиков, И. Могилевский, В. Ковалев, П. Марков, С. Тищенко и еще два студента, фамилии которых я не помню.
19 октября 1941 года, несмотря на воздушную тревогу и налет вражеской авиации, все оборудование было перевезено на главный вокзал и сложено около отведенной нам запущенной (и явно давно не использовавшейся) железнодорожной ветки. Вся территория станции была заполнена в основном военным снаряжением. Вскоре сюда же были доставлены наиболее ценные станки из экспериментальных мастерских РГУ.
Обстановка на станции была очень тревожной. К отходящим составам со всех сторон бежали возбужденные до крайности люди. Кто как мог, старались ухватиться за вагоны, пытаясь покинуть город. Два студента из нашей бригады тоже уехали – вот почему я и не запомнил их фамилий.
Кабинет начальника станции был забит военными до отказа, и все они самым решительным образом требовали вагоны и паровозы для эвакуации военного имущества. К середине ночи обстановка на станции стала спокойнее, и мы смогли объяснить ее руководству, что выполняем государственное задание и что погрузочные работы будем выполнять сами. Вскоре нам подали два грузовых вагона: один двухосный, другой большой – четырехосный (по воспоминаниям отца, в решении этого вопроса с руководством станции большую помощь оказали две фляги чистейшего спирта. – Прим. С.И. Буйло).
В полной темноте мы осторожно погрузили ящики с приборами и станки в вагоны и стали ждать паровоз для подачи вагонов на главный путь. Очень обрадовались, когда появился большой паровоз. Однако он вывернул рельсы и уперся колесами в землю. На выручку был подан второй, который тоже застрял! К утру около нашей ветки собрались руководящие работники из управления дороги. Рвались цепи, но вытащить паровозы не удавалось! На помощь прибыла большая группа военных. Они быстро разобрали старую ветку, положили новые шпалы, закрепили рельсы и вытащили паровозы.
Утром 20 октября 1941 года наш состав покинул Ростов. Вражеская авиация непрерывно бомбила станции и составы. Поэтому поезд не имел четкого маршрута движения и почти не останавливался на станциях. Так вместо Махачкалы попали в Краснодар, где нас ожидала крупная неприятность. Где-то в пути, при ночных бомбежках потерялся главный проводник с документами на все вагоны нашего состава. Таким образом, согласно приказу наркома, состав подлежал разгрузке как бездокументный. Ситуация была критическая, так как руководство университета покинуло Ростов другим поездом. С большим трудом оформили новые документы с моих слов, поехали дальше…
Ночью поезд остановился в открытом поле: станцию Невинномысская сильно бомбили. Только поздним утром она смогла нас принять. Все здесь напоминало о недавнем налете бомбардировщиков. Везде ощущался удушливый запах гари. Разбитое здание станции было забито кроватями и топчанами с ранеными, еще не все следы крови засыпаны песком, вокруг – перевернутые обгоревшие вагоны… На земле валялись поваленные столбы, куски проводов, черепицы, битого стекла. Увиденное там я запомнил на всю жизнь.
На станцию Махачкала-Товарная наш состав прибыл 26 октября 1941 года. Вечером мне срочно потребовалась медицинская помощь, так как, пробираясь к вагонам, я в очередной раз вывихнул в плече правую руку. Дело в том, что перед войной я служил командиром взвода связи в Красной Армии на Дальнем Востоке, где получил повреждение плечевого сустава, вследствие чего был снят с воинского учета. Поэтому и не мог принимать активного участия в боевых действиях во время Великой Отечественной войны…
Почти одновременно с нами в Махачкалу прибыл и ректор университета Семен Ефимович Белозеров с частью сотрудников и студентов. Надо было решать, как поступать дальше. Для прояснения ситуации в Ростов был направлен студент Сергей Ковшиков. Пока в Ростове были немцы, он несколько дней находился на левом берегу Дона, 29 ноября попал в освобожденный Ростов, а затем вернулся в Махачкалу. В первый год войны немцам удалось похозяйничать в Ростове всего 7 дней, а затем они были выбиты из города нашими войсками. Обидно и тяжело было слушать рассказ Сергея о том, сколько разрушений городу, мук и страданий людям нанесли фашистские банды за время их пребывания в Ростове.
Токарные и другие станки были переданы Махачкалинскому механическому заводу, а научно-учебное оборудование по описи сдано на хранение в Махачкалинский пединститут. Вскоре сотрудники и студенты возвратились в Ростов, а научно-учебное оборудование пока было оставлено в Махачкале.
В родном Ростове коллектив университета налаживал работу. Однако военная ситуация вокруг города оставалась сложной. С декабря 1941 года до середины июля 1942 года наши части держали оборону на реке Миус. В это время и произошло очень интересное событие, о котором мне написал в письме после войны легендарный полковник И.Г. Старинов (О деятельности И.Г. Старинова в РГУ рассказано в очерке: «Как университетские мины защитили Ростов». – Прим. С.И. Буйло).
В то время Илья Григорьевич руководил оперативно-инженерной группой штаба инженерных войск Красной Армии на Южном фронте и налаживал производство специальных минно-взрывных устройств в экспериментальных мастерских РГУ. Я тоже участвовал в их работе: вместе с В.Ф. Жеваржеевой, О.И. Келлер и М.М. Алимовой занимался разработкой и изготовлением светящегося в темноте люминофора для покрытия указателей бомбоубежищ.
Вот что мне сообщил Старинов: «… В ночь на 23 февраля 1942 года был совершен налет на гарнизон противника Коса Кривая на северном побережье Таганрогского залива. В результате налета гарнизон был уничтожен, захвачены пленные, трофеи, в том числе и важные документы. Старшина Репин М.А. доставил среди других документов и толстую тетрадь. Я попросил (теперь уже не помню кого) прочитать ее тех оставшихся преподавателей Ростовского университета, которые хорошо знали немецкий язык. Недели через две мне возвратили тетрадь с аннотацией. При отъезде из Ростова в Москву я передал тетрадь ответственному работнику аппарата Уполномоченного Госкомитета обороны по науке, доктору химических наук С.А. Балезину, и он в ней обнаружил, что в тетради отнюдь не фантазия, а реальные суждения о возможности использования атомной энергии в военных действиях. Тогда и было принято решение вести разработку по созданию такого оружия и нами …». (Дальнейшая судьба этой тетради очень интересная. Так, всего лишь несколько лет назад в средствах печати РФ была озвучена информация, что на самом деле И.В. Сталин и руководство СССР приняли решение о начале работ по созданию собственной атомной бомбы не только после известного письма Г.Н. Флёрова, но еще и в результате «…анализа сведений, содержащихся в какой-то тетради из-под Ростова…»!!! – Прим. С.И. Буйло).
К лету 1942 года обстановка на Южном фронте снова резко ухудшилась и 14 июля было принято решение о ПОВТОРНОЙ эвакуации в тыл страны высших учебных заведений Ростова. К концу июля сотрудники и студенты РГУ уже были в Махачкале. 24 июля 1942 года немцы снова заняли Ростов. Создалась непосредственная угроза прорыва врага вглубь Кавказа. При создавшейся обстановке Ростовский университет уже не мог оставаться в Махачкале. И было принято решение о его дальнейшей эвакуации в столицу Киргизии – город Фрунзе.
Только утром 2 августа 1942 года с большим трудом удалось организовать переправу университета на танкере через Каспийское море в город Красноводск. Для погрузки было отведено всего около двух часов. За это время успели погрузиться только люди, а ящики с оборудованием остались лежать на улице около здания пединститута! Ректор университета С.Е. Белозеров попросил меня остаться в Махачкале и сделать все необходимое для спасения и перевозки оборудования. Мы договорились, что на почте в Красноводске и Ташкенте будут оставлены сообщения с информацией о дальнейшем маршруте университета.
В тот же день все оборудование было перевезено нами в порт и сложено в крытом помещении. Однако переправить его через Каспийское море было не на чем. Руководители порта заявили, что помочь с перевозкой оборудования не могут – заняты переброской войсковых частей. И когда обстановка изменится, они не знают…
Тогда я вспомнил про грузовое судно «Азербайджанец», капитаном которого был товарищ Лунин. Еще во время первой эвакуации в Махачкалу, по просьбе Бакинского управления морского флота, мы передали во временное пользование на это судно Лондонский астрономический хронометр. Получив точнейший хронометр, Лунин сказал мне, что если будет необходимость, то он поможет при любых обстоятельствах. Тогда я не придал значения этим словам, но сейчас обстановка сложилась так, что пришлось вспомнить обещание капитана «Азербайджанца»!
Однако Махачкалинский порт уже был на военном положении, вследствие чего нам никто не смог сообщить, когда же в него опять зайдет «Азербайджанец». Тогда мы попросили узнать дату и время прихода судна заведующего кафедрой физики Махачкалинского пединститута Х.М. Фаталиева, который был в курсе наших дел. Через Дагестанский обком партии Халим Магомедович выяснил, что «Азербайджанец» будет в порту через двое суток, а потом отправится в Красноводск.
Когда судно прибыло в порт, Лунин под свою ответственность разрешил грузить ящики с оборудованием на палубу. Сложность заключалась в том, что мы должны были успеть погрузиться за время пересмены охраны при заходе в порт следующего танкера с войсками на борту. Меньше чем за час мы с помощью команды «Азербайджанца» успели погрузить ящики на палубу. Судно вышло в море. Трудности, казавшиеся непреодолимыми, остались позади. На столе в каюте капитана мы увидели наш астрономический хронометр…
«Азербайджанец» прибыл в Красноводск днем 11 августа 1942 года. Город имел неприглядный хмурый вид и выглядел, как неблагоустроенный поселок. Растительности не было никакой. Кругом только мелкий, как пыль, песок и накаляющаяся знойной дневной жарой почва. Пресную воду, и ту доставляли сюда морем из г. Баку.
На почте не оказалось никаких сведений о том, куда направился университет. Мы решили ехать до Ташкента и уже там решать, что делать дальше. В Ташкенте на почте университет тоже никаких сведений не оставил, и мы оформили документы для отправки вагонов с оборудованием во Фрунзе.
На одной из платформ нашего состава везли в Барнаул бочки с вином, которые от тряски начали течь. У нас в вагоне был ящик с различными инструментами, и по просьбе проводника ребята быстро отремонтировали неисправные бочки. Старичок-проводник очень обрадовался, горячо поблагодарил нас и всех угостил отличным вином из своего личного запаса!
На станции Луговая мы неожиданно встретили нашего студента Сережу Ковшикова и председателя месткома РГУ профессора В.А. Водяницкого, который ехал в г. Алма-Ату к своей дочери. Владимир Алексеевич сообщил, что город Фрунзе сильно перегружен, что наш университет удалось разместить с большими трудностями, а Ростовский пединститут разместить вообще не смогли, и он пока находится на станции Пишпек. Даже свой Фрунзенский пединститут правительство Киргизии вынуждено было перевести в г. Пржевальск…
В начале сентября 1942 года два вагона с научно-учебным оборудованием университета были доставлены нами в столицу Киргизии. Оно помогло сохранить коллектив. Дело в том, что по информации, имеющейся на то время в Наркомпросе, научно-учебное оборудование университета считалось потерянным, и вполне реальной была возможность расформирования университета вследствие потери материальной базы и распределения его профессорско-преподавательского состава по другим вузам страны. В этих условиях большую помощь в сохранении университета оказало прибытие в Киргизию двух вагонов с эвакуированным из Ростова ценным научно-учебным оборудованием физико-математического, химического и других факультетов.
В Приказе Наркомпроса РСФСР от 21.10.42 г. говорилось: «Ростовский университет был вынужден провести дважды эвакуацию, сохранив при этом основную квалифицированную часть научных работников и наиболее ценное оборудование, что дает возможность развернуть работу университета на новом месте — в г. Ош Киргизской ССР…». Вскоре университет переехал в Ош, а в ноябре 1942 года туда же было перевезено и все спасенное нами оборудование.
Полтора года университет работал в эвакуации, а в мае 1944 года возвратился в Ростов. Обе университетские библиотеки – научная и учебных пособий – полностью погибли во время бомбежек Ростова. И мне было поручено отобрать в хранилищах Государственного литературного фонда 10 тысяч экземпляров книг, выделенных в конце 1943 года Наркомпросом для начального восстановления библиотеки РГУ.
В Свердловском филиале Государственного литературного фонда с большим трудом удалось отобрать только три тысячи экземпляров, потому что остальная литература не подходила для университета. Дальнейший отбор книг разрешили произвести в Московском филиале фонда при библиотеке им. В.И. Ленина. За месяц здесь я еще отобрал более 15 тысяч экземпляров книг, которые немедленно были отправлены в Ростов.
«За проявленную настойчивость и инициативу при эвакуации ценного научно-учебного оборудования Ростовского государственного университета» в Приказе Наркома просвещения № 397 от 03.04.44 г. мне была объявлена БЛАГОДАРНОСТЬ и выдана персональная денежная премия в размере 1000 рублей. Вскоре после окончания войны я был награжден медалью: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.».
Спасенное оборудование еще долго использовалось в университете и в послевоенное время. А многие из отобранных мною книг выдаются в библиотеке до сих пор…»
Очерк опубликован в газете «Вечерний Ростов» № 148 – 149 (12836−12837) от 12 июля 2002 года и брошюре «Как ростовчане Царь-колокол лечили и университет увозили от фашистов». Ростов/Д., Изд-во ЦВВР, 2008. – 56 с.
1Буйло Иван Иванович (1908 – 1981гг.) — выпускник рабфака и физико-математического факультета Ростовского государственного университета (РГУ). Осенью 1941 г. Ростовский облисполком и ректорат РГУ назначили И.И. Буйло ответственным за эвакуацию ценного научно-учебного оборудования РГУ. Он организовал и возглавил комсомольско-молодёжную бригаду из сотрудников и студентов, сумевшую в 1941 г. эвакуировать наиболее ценное оборудование РГУ в г. Махачкалу, а летом 1942 г. в Среднюю Азию — г. Ош Киргизской ССР. В январе 1945 г. назначен директором экспериментальных мастерских РГУ и ответственным за их восстановление. В 1948 г. И.И. Буйло по состоянию здоровья был вынужден уйти из университета. В очередной раз сказались травмы, полученные им ещё в 1930-х годах во время службы командиром взвода связи на Дальнем Востоке. После частичного выздоровления продолжал преподавать физику в других учебных заведениях г. Ростова-на-Дону.
Карякин Михаил Игоревич
