Как университетские мины защитили Ростов

В очерке рассказывается о том, как во время Великой Отечественной войны в экспериментальных мастерских Ростовского (ныне Южного федерального) университета были сделаны почти все мины, оборонявшие Ростов в 1942 году, и как 80 лет назад в университет попала трофейная тетрадь с секретами создания атомной бомбы.
Автор: доктор физико-​математических наук, Сергей Иванович Буйло.

Полковник И.Г. Старинов

Военная ситуация с декабря 1941 года до середины июля 1942 года вокруг Ростова-​на-​Дону была крайне сложной. Наши части с огромным трудом держали оборону на реке Миус. Чтобы сдерживать неприятеля требовались не только неимоверные организационные усилия, но и огромное количество вооружения, личного состава.

Для защиты Ростова-​на-​Дону командование наметило установить около 70 тыс. мин, 56 тыс. из которых предстояло изготовить в самом городе. Но перед серийным производством новых типов мин следовало усовершенствовать их конструкцию и разработать технологию производства. Для решения этих задач было решено задействовать экспериментальные мастерские Ростовского госуниверситета, организовав в них секретную группу под руководством командированного из Москвы легендарного полковника Старинова для разработки и организации серийного выпуска минно-​взрывных устройств по заданиям его специальной оперативно-​инженерной группы Южного фронта (военный инженер Илья Григорьевич Старинов, 1900 – 2000 гг. – «диверсант номер один Советского Союза», организатор и непосредственный исполнитель уникальных диверсионных актов в тылу противника в Испании и во время Великой Отечественной войны. – Прим. С.И.Буйло).

Экспериментальные мастерские РГУ были крупным научно-​производственным и учебным предприятием еще до начала Великой Отечественной войны. Они выпускали сложные физико-​химические приборы, которые ранее ввозились из-​за границы. Мастерские размешались в подвальных помещениях бывшего физмата (физико-​математического факультета) по адресу: ул. М. Горького 100 (сейчас 88), и с самого начала войны помогали использовать разработки ученых университета для целей повышения обороноспособности нашей страны. Так, мой отец, Иван Иванович Буйло, работая на кафедре экспериментальной физики физмата университета, участвовал в разработке светящегося в темноте люминофора, выпускаемого мастерскими для указателей бомбоубежищ. Тогда, сотрудничая с экспериментальными мастерскими, он и познакомился с И.Г. Стариновым.

По просьбе Старинова из полка народного ополчения был отозван «ростовский Кулибин» инженер С.В.Гриднев, который вскоре был назначен начальником специального секретного КБ по разработке мин при мастерских. В первую очередь были разработаны новые типы мин, которые были способны к самоликвидации в установленное время, и неизвлекаемые мины замедленного действия. Естественно, все эти работы были строго засекречены, вследствие чего информация по ним (кроме списков с благодарностями за выполнение спецработ для фронта) в доступных архивах до настоящего времени отсутствует.

Довоенное фото. Зав. библиотекой физмата Нина Павловна Захарьянц среди работников экспериментальных мастерских РГУ

Сначала монтажом мин занимались приехавшие в Ростов вместе со Стариновым бывшие бойцы-​интернационалисты Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Капитан Унгрия в 1936 году командовал в Испании диверсионным батальоном специального назначения, а затем, уже в чине подполковника, 14-​м партизанским корпусом численностью в 3000 человек. После падения Испанской Республики эмигрировал в СССР. Захватив судно, часть личного состава 14-​го корпуса перебралась в Алжир, а уже оттуда в Советский Союз. Другая часть бойцов перешла испано-​французскую границу и была интернирована. Когда французские власти приняли решение о выдаче их фалангистам, бойцы в полном составе совершили побег из концлагеря и ушли в горы. Четверо бывших бойцов 14-​го корпуса впоследствии вместе с Фиделем Кастро высадились на Плайя Хирон делать революцию на Кубе…

Испанцы самоотверженно трудились с утра и до самой ночи, собирая за сутки до сотни сложных мин. Однако рабочих рук все равно не хватало, и к монтажу секретных мин вместе с испанцами стали привлекать ростовчан, в основном девушек-​комсомолок и подростков допризывного возраста. В канун нового, 1942 года экспериментальные мастерские передали документацию и первые образцы новых мин промышленным предприятиям. Окончательную сборку мин производили в мастерских университета. Детали для мин и взрывателей стал поставлять завод Ростсельмаш, металлические корпуса для осколочных фугасов – завод Красный Аксай, а корпуса деревянных противотанковых и противопехотных мин – ростовская фабрика клавишных инструментов. По этому поводу в университете шутили, что нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!

В распоряжении полковника Старинова были 5 саперных батальонов, которые устанавливали заграждения, а также производили минирование местности вокруг Ростова. Диверсионные группы спецбатальона, также созданного полковником И.Г. Стариновым, регулярно участвовали в так называемых «ледовых походах» в тыл к немцам по льду Азовского моря. Они уничтожали штабы, захватывали трофейные документы и оставляли «на память» немцам свои уникальные мины.

В трофейной тетрадке – атомная бомба!!!!

В конце февраля, начале марта 1942 года произошли очень интересные события, о которых после войны сообщил И.Г.Старинов в письме моему отцу. Помогая отцу вести телефонные переговоры и переписку со Стариновым (к тому времени отец уже был парализован), я поначалу удивлялся, почему Илья Григорьевич обычно печатает свои письма на машинке, а не пишет их от руки. Причина оказалась простой: еще в 1940 году во время Финской войны две пули снайпера сильно повредили Старинову правую руку, он получил инвалидность, но в виде исключения был оставлен на военной службе…

Письмо И.Г. Старинова моему отцу И.И. Буйло

До сих пор жалею, что не удалось сделать магнитофонные записи телефонных бесед отца с Ильёй Григорьевичем. Хотя без их согласия записывать эти телефонные разговоры было нельзя а, учитывая специфику многих бесед, они бы этого и не разрешили. Тем более что в эти годы профессор Старинов работал в центре КУОС (Курсы Усовершенствования Офицерского Состава КГБ СССР), где обучал диверсионной деятельности офицеров спецслужб и спецподразделений нашей армии, и «светить» его было нельзя. В этом центре еще во времена ВОВ проходили подготовку наши разведчики, в том числе Герои Советского Союза Зоя Космодемьянская и Николай Кузнецов. Многие офицеры Альфы, Вымпела, других спецподразделений, а также их коллеги из стран Азии, Африки и Латинской Америки до сих пор считают Старинова своим учителем.

Итак, вот что написал Илья Григорьевич в постскриптуме к поздравлению моего отца с Новым 1975 годом (текст приведен с несущественными сокращениями):

«… В ночь на 23 февраля 1942 года был совершен налет на гарнизон противника Коса Кривая на северном побережье Таганрогского залива. В результате налета гарнизон был уничтожен, захвачены пленные, трофеи, в том числе и важные документы. Старшина Репин М.А. (руководитель диверсионной группы спецбатальона полковника И.Г.Старинова – Прим. С.И. Буйло) доставил среди других документов и толстую тетрадь.

Я попросил прочитать ее тех преподавателей Ростовского университета, которые хорошо знают немецкий язык. В тетради было много формул, графиков, схем. При отъезде из Ростова я показал тетрадь (командующему фронтом Р.Я.) Малиновскому, тот посоветовал передать ее в аппарат Уполномоченного ГКО (Государственного комитета обороны) по науке С.В.Кафтанову. С согласия начальника инжвойск КА (Красной Армии) я так и сделал. Передал ее ответственному работнику (аппарата), доктору химических наук С.А. Балезину (степень доктора наук Балезин получил позже, только в 1943 г. – Прим. С.И. Буйло), и он в ней обнаружил, что в тетради отнюдь не фантазия, а реальные суждения о возможности использования атомной энергии в военных действиях. Тогда и было принято решение вести разработку по созданию такого оружия и нами…» (Насколько известно, это письмо — первое открытое изложением полковником И.Г. Стариновым истории с захватом «атомной тетради». – Прим. С.И. Буйло).

Естественно, что меня, как специалиста с базовым университетским образованием сразу же заинтересовала озвученная в письме И.Г. Старинова информация о существовании некоей таинственной «атомной тетради», с содержанием которой во время ВОВ были ознакомлены преподаватели физмата РГУ. Однако первое официальное упоминание о ней я обнаружил лишь спустя 10 лет в опубликованных в 1985 году журналом «Химия и жизнь» воспоминаниях бывшего уполномоченного Госкомитета обороны (ГКО) СССР по науке профессора С.В. Кафтанова. В своих воспоминаниях Сергей Васильевич написал, что именно эта «атомная тетрадь» наряду с предупреждением физика Г.Н. Флерова побудила его и академика А.Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости срочного создания в СССР научного центра по проблемам ядерного оружия. Кафтанов также рассказал, что на заседании ГКО от 28 сентября 1942 года, где рассматривалось это предложение, некоторые ключевые ведомства, включая Госплан, были «против». Однако И.В. Сталин походил, походил по кабинету и сказал: «Надо делать».

Так, в самый разгар войны гигантские усилия и средства нашей страны были перенаправлены на создание принципиально нового вида оружия – атомной бомбы! О том, что к концу войны советская разведка смогла добыть часть документации по создаваемой американцами атомной бомбе, профессор С.В.Кафтанов в воспоминаниях предпочел не упоминать (информация об этом была обнародована в печати уже в наши дни). Американские чертежи действительно сэкономили нашей стране до двух лет работы, но если бы к этому времени в СССР не развернули гигантскую собственную атомную промышленность (для этого от электричества отключались целые города!) никакие чертежи нам бы уже не помогли. Трофейная же «атомная тетрадь» оказалась той самой каплей, которая запустила механизм создания супербомбы в СССР…

К лету 1942 года обстановка на Южном фронте снова резко ухудшилась. Группу полковника И.Г.Старинова срочно отозвали в Москву заниматься организацией спецподразделений для работы в тылу противника. Налаженное Стариновым в университете производство по сборке мин работало отлично. Каждый месяц из мастерских на фронт увозили до 15 тысяч мин, от которых наступающая немецкая армия несла большие потери. В конце концов, вражеская разведка установила местоположение главного в Ростове объекта по сборке мин, и 8 июля 1942 года во время налета авиации прямым попаданием авиабомбы была разрушена и подожжена та часть здания физмата, где в подвальных помещениях размещались экспериментальные мастерские.

Бомбардировка была прицельной, и бомбили именно мастерские. Сотрудники и студенты сумели быстро расчистить проходы в завалах и успели спасти 18 человек. Налёт продолжился, и от нового попадания авиабомбы рухнули перекрытия подвалов. Под обломками перекрытий погибли 14 работников мастерских. Вражеские бомбардировщики совершили и третий заход, но теперь бомбы упали цепочкой по улице Максима Горького, и часть здания (в которой во время налета находился мой отец) все-​таки уцелела. 24 июля 1942 года немцы снова заняли Ростов, и университет был вынужден эвакуироваться в киргизский город Ош, где и находился почти два года (Подробности эвакуации описаны в очерке: «Как университет увозили от фашистов». – Прим. С.И. Буйло).

Фрагмент одной из страниц «атомной тетради»

После возвращения университета из эвакуации встал вопрос о восстановлении разрушенных экспериментальных мастерских. В январе 1945 года отца назначили директором мастерских и ответственным за их восстановление. Из Махачкалы удалось вернуть часть эвакуированных во время войны станков. В изготовлении мин больше не было необходимости, и экспериментальные мастерские возобновили производство сложных физико-​химических приборов. Осенью 1945 года демобилизовался из рядов Красной Армии бывший главный инженер мастерских М.С.Шульман. Ему отец и передал мастерские в конце ноября 1945 года, а сам вернулся к своей основной работе – ассистента кафедры физики университета. В память о погибших работниках мастерских, в 1974 году внутри здания бывшего физмата (сейчас в этом здании расположен юридический факультет ЮФУ) установлена мемориальная доска.

Трофейная «атомная тетрадь» многие годы пролежала в закрытых архивах, и сам факт её существования был тайной. В наши дни это уже не является большим секретом. Так, несколько страниц в книге известного историка разведки В. Лота «ГРУ и атомная бомба» посвящены событиям именно вокруг «атомной тетради». В этой же книге я нашел имя ее автора. Убитым офицером оказался немецкий физик-​ядерщик Ганс Вандервельде. Как этот ученый попал на фронт, и что он делал под Таганрогом – остается тайной до сих пор. По некоторым данным он искал залежи урановой руды. Неизвестно и точное содержание тетради. В печати озвучивалась информация, что в ней якобы приведены данные об учреждениях, работающих по германской атомной программе, схемы ядерных превращений урана, энергетические расчеты взрыва урановой атомной бомбы, а также рисунки возможных реализаций атомного реактора и самой бомбы. С захватом «атомной тетради» полковнику И.Г. Старинову, скорее всего, просто повезло. Как рассказывал Старинов моему отцу, он поначалу и сам не знал всей ценности этой тетради, почему и просил оценить ее важность знавших немецкий язык преподавателей физмата Ростовского госуниверситета.

Время идет, и в 2005 году четыре фрагмента из атомной тетради были показаны в телевизионном фильме «Братство бомбы». Нынешнее местонахождение тетради неизвестно. По некоторым данным «атомная тетрадь» хранится в Москве в музее Института атомной энергии им. И.В. Курчатова.

Вот такая интересная история оказалась у секретной трофейной атомной тетради, благодаря полковнику Старинову попавшей в феврале 1942 года в руки сотрудников физмата Ростовского госуниверситета, и ставшей той самой «каплей», которая запустила механизм создания отечественной атомной супербомбы. Первая наша атомная бомба была успешно испытана 29 августа 1949 года. С этой даты монополия американцев на атомное оружие закончилась.

Более подробные варианты очерка со всеми ссылками опубликованы мною в виде научной статьи в Военно-​историческом журнале Министерства обороны Российской Федерации, 2018, № 3, С. 90 – 95. и в виде публицистического очерка в журнале «Родина», 2019, № 4, С. 85 – 87.